|
Прежде: Логический процесс при переводах с латинского языка на русский и обратно, V |
Павел Дмитриевич Первов. Очерки по методике преподавания латинского языка сравнительно с русским.
Интернет-публикация на основе издания 1913 г. (Москва, «Типография Русского Товарищества»): специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Репетитор по латинскому и древнегреческому языку»
Логический процесс при переводах с латинского языка на русский и обратно
VI.
Упрощение приемов грамматического разбора при переводе на латинский язык
Мы наметили типичные приемы умственной работы, происходящей при переводе с родного языка на латинский; начиная от простейшего, при переводе неизменяемой части речи, и кончая наиболее сложным, при переводе сказуемого придаточного предложения. Общим характером выслеженного нами умственного процесса является его необычайная сложность. Эта методическая работа, с необходимыми вариациями, должна повторяться при переводе каждого слова текста. Сколько труда придется затратить для перевода целой страницы! Придется пройти многие сотни ступеней по тем или иным грамматическим системам. Мы не следили за той бесконечной массой работы, которая требуется для выбора нужного члена из многих членов данной группы, для чего часто приходится перебирать в памяти все члены группы. А такой выбор при переводе иного слова делается семь-восемь раз. Каким же образом упростить эту бесконечную и многосложную работу? Преподаватель, хорошо изучивший язык, переведет страницу текста гораздо скорее, чем это может сделать ученик четвертого или пятого класса. И это зависит не столько от знания грамматики или словаря, сколько от навыка к быстрому грамматическому разбору, который одинаково необходим и плохому ученику четвертого класса гимназии и ученому переводчику классических сочинений. При большом навыке к делу представления о сотне грамматических категорий настолько быстро мелькают в сознании, что мысль часто совершенно не успевает следить за ними. Кроме изумительной быстроты самой умственной работы, опытный и напрактиковавшийся переводчик обладает целым запасом упрощенных приемов для работы. Успешность ученика, который с течением времени все легче и легче справляется с переводом, тоже зависит не столько от знания грамматики в том или ином объеме, сколько от приобретенных им навыков вести работу упрощенными способами, несмотря даже на то, что эти способы не всегда ведут к цели. Главная часть методической работы приходится, как мы видели, на бесконечные прохождения сверху вниз по ступеням той и другой грамматической системы. Идеальной задачей при упрощении приемов разбора было бы уменье, не проходя общих ступеней, где системы грамматик сходятся, сразу становиться на ту ступень, где системы расходятся, — иначе сказать, уменье как можно меньше останавливаться на вопросах общей грамматики и прямо входить в область специально-латинской системы.
Упрощение приемов разбора достигается тремя способами:
- применением механических ассоциаций,
- уменьем заключать по внешнему наблюдению и
- игнорированием явлений, не подходящих к норме.
Закон механической ассоциации состоит в том, что представления, возникшие в душе вместе — одновременно или одно за другим — в таком же порядке и вспоминаются, так что при воспроизведении одного из них воспроизводятся и другие.
Три разряда механической ассоциации, применяемой переводчиком
Случаи применения механической ассоциации можно вообще распределить на три разряда.
- В одних случаях механическая ассоциация является единственно возможным способом приобрести знания, применяемым к делу всяким переводчиком, будь он ученик первого или второго класса или ученый профессор.
- Ко второму разряду можно отнести те ассоциации, которые устанавливаются грамматиками, комментариями, искусством опытного преподавателя. Во всех этих случаях составители грамматик и комментариев и преподаватели стремятся к тому, чтобы эти ассоциации были общими для всех учеников, чтобы ими пользовались по возможности все ученики, изучающие эти учебники и руководства и руководимые этими преподавателями.
- Третий разряд составляют ассоциации индивидуальные, возникающие у каждого ученика особо и совершенно различные у разных учеников.
1 При изучении новых языков „натуральным“ методом стараются добиться этой способности с первых же шагов изучения; но этот метод никогда не может быть выдержан до полного знакомства с языком, до окончания всего курса изучения.
Механическими ассоциациями второго разряда в обширных размерах пользуется любой курс грамматики. В области этимологии <морфологии> сюда относятся прежде всего всевозможные парадигмы склонений и спряжений. В парадигме спряжений сотни грамматических представлений расположены в смежности по месту. Парадигма дает возможность закреплять грамматические представления в сознании попарно, по три, по четыре, по десятку, целыми гнездами и группами. Является возможность закрепить в сознании даже целую сотню их в одной общей схеме (парадигма одного латинского спряжения заключает 212 пар представлений; а с включением всех форм неопределенного наклонения и причастия получится 278 пар). Пользуясь парадигмой, мы можем вместо длинных размышлений и умозаключений, вместо постепенного анализа категорий, сразу перенестись в требуемое место и сразу найти там требуемую форму. Раз парадигма закрепила в нашем сознании, например, ассоциацию: «ornans — украшающий», то, когда при переводе мы наталкиваемся на слово украшающий, мы без всякого акта мышления, невольно, механически вспоминаем и слово ornans, соединенное в нашем сознании со словом «украшающий» в ассоциацию по смежности. Другим способом установления ассоциаций в области этимологии <морфологии> служат перечни. Заучиванье перечней есть пользование ассоциациями по единству времени, причем здесь упражняются главным образом голосовые мускулы, а отчасти слуховые и глазные нервы. Ряд представлений, усвоенных таким путем, настолько может укрепиться в душе, что за припоминанием одного механически следует припоминание и всех остальных членов ряда, и притом всегда в одном неизменном порядке.
Старинные грамматики особенно заботились о построении таких ассоциаций: они были переполнены перечнями; в них шли длинные перечни всякого рода имен, соединенных в группы по основам (исчисление основ третьего склонения занимало, напр., многие страницы), отступающих глаголов, предлогов, наречий и т. д.; для укрепления механических ассоциаций всевозможные «исключения» излагались в стихах. Но эта излишняя погоня за укреплением механических ассоциаций давала обыкновенно очень плачевный результат, не окупавший длинной работы по закреплению в памяти ассоциаций. Изучались в перечнях, например, глаголы, отступающие от норм в образовании perfectum’а и супина. Перечни составлялись с целью облегчить работу, которая потребовалась бы при изучении глаголов в одиночку; но самое заучивание перечня требовало столько работы, что общий итог её от этого вспомогательного способа не уменьшался, а увеличивался. Особенно заботились грамматики о перечнях, исчисляющих всевозможные «исключения». Но и эта забота не достигала цели. Объединенные в группы исключения никак не удавалось связать ассоциацией с самым правилом, с нормой. Ученики знали наперечет слова, имеющие в винительном падеже -im; но эта группа слов, объединенных ассоциаций, все-таки не вспоминалась, когда нужно, потому что ничем не была связана с нормой, с представлением об обычном окончании винительного падежа третьего склонения. Исключение обыкновенно является не логическим выводом из правила, а наоборот, нарушением правила, логически не объяснимым. Вследствие невозможности связать правило с исключением логическим путем (почему при нормальном окончании -em некоторые слова имеют -im, это логически необъяснимо) остается один способ установить эту связь: это применение ассоциации по смежности. Если же такой ассоциации не удалось установить, то заучивание исключений в перечнях является, очевидно, бесполезной работой. Заучивание перечней полезно только тогда, когда перечень не длинен и когда в ассоциацию входит и самая норма, то есть когда перечень касается не исключений, а нормальных явлений. Если ученик заучит перечень: ante, apud, ad и т. д., и если в этой группе первым или последним представлением, будет представление о винительном падеже («требуют винительного падежа»), то такая ассоциация будет для него очень полезной.
Механическая ассоциация в области латинского синтаксиса вместо логически обоснованного правила
В области синтаксиса механическая ассоциация часто применяется при изложении самых правил. Логически обоснованные правила здесь часто переплетаются с правилами, заключающими в себе только механическую ассоциацию. Погоня за ассоциациями часто совершенно нарушает грамматическую систему и приводит к таким группировкам и делениям, которые логически совершенно несостоятельны. Возьмем, например, отдел, касающийся употребления ablativus separationis. Здесь прежде всего сообщается, что «ablativus separationis ставится на вопросы: откуда? от кого? от чего? из чего? при глаголах означающих отделение, удаление»2. Тут мы имеем логически обоснованное правило, потому что перед этим, при характеристике творительного падежа вообще, сообщалось, что «собственный творительный означает предмет, от которого что-либо отделяется или удаляется». Мы знаем, почему ablativus separationis ставится на такие-то вопросы при глаголах, означающих отделение. Он ставится здесь потому, что выражать отделение — это и есть его главное назначение. В следующем параграфе мы читаем: «Ablativus separationis ставится при глаголах: освобождать, лишать и т. д.» Еще ниже читаем: «При безличном выражении mihi opus est ставится творительный падеж». Эти два правила уже не заключают в себе логического основания, а представляют две попытки установить механическую ассоциацию. В действительности третье правило есть частный случай по отношению ко второму правилу, а второе правило есть частный случай по отношению к первому; но в изложении грамматик род оказался на одной ступени с видом и даже с единичным случаем, входящим в состав вида и рода. Это нарушение логической классификации сделано с единственной целью применить к делу механическую ассоциацию, — с целью лучше закрепить в памяти учеников эти два частных случая. Подобным же образом рядом с логически обоснованным правилом относительно genetivus obiectivus стоит необъяснимое с этой логической точки зрения правило о genetivus obiectivus при прилагательных, представляющее простую механическую ассоциацию; рядом с логически обоснованным правилом относительно dativus commodi идет еще перечень глаголов, соединяющихся с дательным падежом, хотя в действительности при этих глаголах как раз и стоит dativus commodi, и т. д. Синтаксис переполнен правилами, гласящими, что при таких-то словах ставится то-то или что после того-то ставится то-то. Этими способами грамматики пытаются установить разного рода механические ассоциации вместо логического обоснования правил. Даже анализ логических отношений между главным и придаточным предложением они часто пытаются заменить простой механической ассоциацией. Возьмем, например, правило о временах в предложениях следствия. «В предложениях следствия», — читаем мы в грамматике, — «обыкновенно ставится такое время, какое они имели бы в том случае, если бы были независимыми. Однако после прошедшего времени в главном предложении большею частью ставится coniunctivus imperfecti», — где мы ожидали бы perfectum historicum. — «Всегда бывает coniunctivus imperfecti после прошедшего времени от глаголов: происходит, случается и т. д.» Но чем же объясняется эта прихотливая игра временами? Вместо того, чтобы апеллировать к мышлению ученика, грамматики дают только материал для механических ассоциаций по смежности. Но представления, которые здесь приходится ассоциировать, настолько неопределенны и смутны, что закрепить такие ассоциации удается только после бесчисленных повторений этих правил. Когда они наконец закрепятся в памяти, работа при постановке этих необъяснимых времен все-таки будет механическою, бессознательною.
2 Цитируем по учебнику Никифорова [«Латинская грамматика по Штегману»].
Кроме указанного, в синтаксисе непрерывно употребляется и другой способ закрепления ассоциации. Этим вторым способом являются приводимые на каждое правило примеры, состоящие из отдельных сочетаний слов или из целых фраз. Всякий пример пытается закрепить в уме признаки грамматической категории посредством ассоциации по единству места. Ученик видит эти признаки рядом, запоминает пример и при случае пользуется заключенной в нем ассоциацией.
Кроме исчисленных способов грамматика употребляет для закрепления ассоциаций и многие другие способы, общие у ней с другими школьными предметами. Сюда относится употребление различных шрифтов, курсива, красной строки, таблиц, столбцов, искусное распределение параграфов, выделение «примечаний», ссылки на другие отделы, употребление особых мнемонических знаков (NB, кресты) и т. д.
Индивидуальные ассоциации ученика, изучающего латынь
Мы перечисляли способы закрепления ассоциаций, употребляемые учебниками и предназначенные для всех учеников; но у каждого ученика непрерывно создаются и его индивидуальные ассоциации, которыми он один только и пользуется. Эта область субъективных ассоциаций не поддается уже никакому учету. Особенно это можно сказать о таких ассоциациях, в которых грамматическое представление соединяется не с другим грамматическим представлением, а с представлениями о совершенно посторонних предметах. Индивидуальные ассоциации образуются главным образом из наблюдений ученика над переводимыми текстами; но могут получиться и из многих других источников; например, ученик, хорошо знакомый с французским языком, может получить много ассоциаций из сопоставления латинских слов с французскими.
Случайные и причинные ассоциации; грамматический закон
Заменяя сложную логическую работу, ассоциации дают переводчику возможность вести работу упрощенным способом; но они, конечно, никоим образом не могут заменить мышления, потому что если бы мы руководились только ассоциациями, не контролируя их мышлением, то мы часто впадали бы в ошибку. Далеко не всякая ассоциация ценна. Наиболее ценной является та ассоциация, в которой скрывается причинная связь между явлениями. Это так называемая ассоциация причинности. Она бывает между такими двумя явлениями, которые неизменно и безусловно следуют одно за другим, причем одно (предыдущее) бывает причиною, а другое (последующее) — следствием. Но наряду с ассоциациями причинности в грамматиках дается много и другого рода ассоциаций, в которых между соединяемыми явлениями нет причинной связи, в которых одно явление встречается с другим случайно или под условием существования какого-нибудь третьего явления. Так как причинные ассоциации в изложении грамматик ничем не отличаются от случайных ассоциаций, так как ученик склонен думать, что все почерпнутое из грамматики есть грамматический закон, то он ежеминутно может впадать в ошибку, принимая возникшую у него случайную ассоциацию за причинную, за грамматический закон. Поясним это на примерах. В грамматике два представления — ablativus separationis и глагол освобождать — ассоциируются в виде правила, что при глаголе освобождать ставится ablativus separationis. Ученик, заучивший это правило, не гарантирован все-таки от ошибки. В правиле заключается случайная ассоциация, а не причинная (потому что ablativus separationis соединяется с глаголом liberare не всегда и не безусловно, а лишь под условием третьего явления, то есть если нужно ответить на вопрос: от чего?); но ученик может принимать эту ассоциацию за причинную, может вообразить, что при глаголе liberare всегда и безусловно ставится ablativus separationis, и выражение освобождать отечество может перевести с помощью творительного падежа. Пока он руководится только ассоциациями, он ничем не гарантирован от этой ошибки. Возьмем другой пример. Грамматика три представления — accusativus cum infinitivo, verba dicendi и слово что — соединяет в одну ассоциацию и дает правило: accusativus cum infinitivo ставится при verba dicendi, если предложение начинается словом что. Это ассоциация случайная, так как первое явление со вторым и второе с третьим связаны не безусловно и не всегда, а лишь под условием существования других явлений (1. если при verba dicendi стоит придаточное дополнительное, 2. если что есть союз). Но ученик, не зная, случайная она или причинная, может принимать ее за причинную и переводить посредством accusativus cum infinitivo, например, такую фразу он мне не сказал, что вчера делал.
Таким образом, хотя пользование ассоциациями и облегчает умственную работу, потребную при переводах, но зато этот сокращенный путь не гарантирует нас от ошибок. К верному результату нас приводит только причинная ассоциация; все же остальные ассоциации могут и привести и не привести к верному результату. Для ученика же этот сокращенный путь еще более ненадежен, потому что он обыкновенно не умеет отличить причинной ассоциации от случайных и, идя по ложному пути, сам не замечает этого.
|
Прежде: Логический процесс при переводах с латинского языка на русский и обратно, V |
 |
ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН
|
 |
© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор по латинскому и древнегреческому языку: научная редактура, ученая корректура, подзаголовки серым шрифтом, переводы с древних языков, оформление. По вопросам сотрудничества просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.